Когда смотрю в глаза дочери

–  Мама, а почему они пишут про нас столько неправды? – спросила меня дочь.

Я смотрела в глаза дочери и думала, что, пожалуй, это единственный человек в этой жизни, кому я обязана всё рассказать.

Дашенька положила мне голову на колени. Я гладила её по голове и вспоминала последний день в Ташкенте и своей стране…

***

30 марта 2000 года, четверг.

День начинался как обычно. Я ездила по городу по своим делам, и когда раздался телефонный звонок, успела заметить время на телефоне – 12:23. 

– Узнаешь меня? – спросил знакомый мне голос.

Я в замешательстве молчала, поскольку номер был известен только членам моей семьи. Не дожидаясь ответа, он продолжил: «Слушай внимательно, доченька, не перебивай. У тебя есть два часа. Возьми детей и срочно покидай страну. Твоего отца арестовали, постарайся срочно забрать в его кабинете документы, они на столе в красном файле. Уезжай, слышишь? Через два часа придут за тобой».

– Где папа? – перебила я собеседника.

– В подвале СНБ[1].

– Что? – удивленно спросила я. У этого ведомства нет оснований для ареста отца. На протяжении последних двух лет угрозы шли исключительно со стороны министра внутренних дел Закиржона Алматова и вице-премьера по вопросам торговли Мираброра Усманова.

Учитывая, что за неделю до этого был арестован брат отца и коллега отца, мой вопрос вызвал у собеседника явное раздражение:

– Надя, торопись!

На чём разговор прервался, на часах было 12:25.

У меня начался нервный озноб. В голове метались мысли: «Что делать?» Внезапно я почувствовала жуткое напряжение по всему телу, в ушах нарастал гул, мне стало трудно дышать.

– Надежда-опа, что с вами? – спросил водитель.

– Нам нужно срочно в корпорацию «Уздонмахсулот», пожалуйста.

Через несколько минут я уже стояла у двери кабинета отца с табличкой «Алим Атаевич Атаев – председатель ГАК «Уздонмахсулот»»[2].

Забрав документы и уже покидая кабинет, я вспомнила разговор с папой накануне дома за обеденным столом. Это было последнее воскресенье, когда мы собирались всей семьей.

Он тогда сказал: «Кизим[3], я должен сделать важный выбор. Меня принуждают к приписке по количественным и качественным показателям урожайности продовольственной пшеницы – это глобальный обман и реальное преступление, позор, который мне не простят ни мои дети, ни люди».

На слове принуждают отец сделал акцент и пристально посмотрел мне в глаза, словно хотел убедиться, насколько осмысленно я его слушаю. «За выполнение этого незаконного указания меня ждёт повышение по службе – так мне обещают, – продолжил он, – но я уверен, что это будет временная карьера, по закону за такие действия должны лишать свободы. Понимаешь? Я изначально хочу поступать по совести, и только тогда вскроется правда, которая сможет остановить большое преступление. Но за это мне будут мстить очень влиятельные люди. Такое непослушание они не простят».

При этом отец сделал акцент на слове они. Меня же тогда одолела сильная паника и страх за его жизнь. Из моих глаз катились слёзы, а папа продолжал: «Кизим, поверь, для меня важнее доверие и уважение детей и внуков, чем должность и власть». Его слова пронзили меня так, что у меня вырвалось: «Пап, я верю тебе!»

Я вспомнила, как мы обняли друг друга, ко мне стали возвращаться силы, и я уже думала, как сообщить маме об аресте папы.

Когда я приехала к родителям, дома никого не было. Я зашла в кабинет отца, увидела на стене над его креслом портрет президента Ислама Каримова и подумала: «Если бы только Каримов знал, как за его спиной ведут себя Усманов и Алматов!» И тут я услышала голос мамы: «Ты пришла? Все хорошо?» Я обернулась к ней и поняла, что не могу не только говорить, но даже стоять на ногах. Мне казалось, что моя голова сейчас вспыхнет и потеряла сознание. Пришла в себя, когда почувствовала, что на меня льётся вода. Открыла глаза, передо мной стояла мама с пустым стеклянным кувшином в руках.

– Что с тобой? – спросила мама.

– Мама, папу арестовали, – ответила я.

– Да брось! Я только что с ним говорила. Всё в порядке, – и она тут же стала набирать номер его телефона.

Никто не брал трубку и тогда она вспомнила, что он уехал в Джизак на выездное заседание Кабинета Министров:

– Сейчас я позвоню его помощнику, подожди…

– Мама! Папу – арестовали! – выкрикнула я во весь голос, и стала быстро открывать ящики папиного письменного стола и шкафа.

Мама молча бросила мне под ноги сумки, я стала закидывать в них папки с документами, а мама села на стул и стала пристально смотреть на портрет Каримова. И когда я перевязывала сумки с документами, у мамы сквозь слезы вырвалось: «Господи!» – и она заплакала.

Я села у ее ног, положила голову ей на колени. Мама обхватила моё лицо, и произнесла сквозь слёзы: «Какие же вы с отцом упёртые бараны!» – и опять заплакала…

«Мам, не надо, пожалуйста, очень мало времени», – я встала, пошла в зал, где стоял круглый стол с несколькими листами писчей бумаги и шариковой ручкой. Взяла листок, написала: «Пап, я до конца с тобой» и, сложив его пополам, добавила: «Для папы».

Подошла мама, забрала записку, обняла меня и тихо сказала: «Ты позаботься о детях. И что бы ни случилось со мной или с отцом, не бросай детей, ты – старшая». И тут я заметила за окном автомобиль родственника.

«Да, я вызвала его, – сказала мама, – торопись, мало времени. Спрячь эти документы. Я останусь дома».

Я посмотрела на экран телефона, было 13:20. На машине родственника мы срочно поехали за моей дочкой в детский сад, по дороге забрали сестрёнку из техникума. Доехав до автобусной остановки у метро «Хамза[4]», мы вышли из машины, нагруженные сумками с документами. Ничего не подозревающий родственник уехал, а я остановила такси, мы загрузились и поехали по адресу, где жила женщина, с которой я могла быть откровенной. Она не имела отношения к моим делам, нас с ней связывали только вопросы благотворительности.

Мой визит был неожиданным для неё, я призналась, что уезжаю, что отца арестовали и мне нужно спрятать документы. Я назвала ей имя моей подруги, кому она может их отдать.  На прощание она сказала: «Надь, у тебя всё получится, у меня нет сомнений. Я буду молиться за тебя».

Дети оставались в такси. Я поспешила к ним и по ходу позвонила своей подруге:

– Привет, Мухаббат, встретимся? Это срочно.

– Привет, Надькин. У тебя в офисе?

Не доезжая до офиса нашей фирмы, который находился в том же здании, где арендовала помещение корпорация «Уздонмахсулот», я оставила детей в такси на соседней улице. 

Зашла в кабинет, вскоре появилась Мухаббат. Я сообщила ей об аресте брата отца и заместителя, и мимикой показала, что должна уехать. Она посмотрела на меня, кивнула головой в знак одобрения. Мы обнялись и уже ни о чём не говорили. Потом я показала ей жестом, чтобы она ушла. Она кивнула, но остановившись у двери, повернулась ко мне. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза и потом она выдавила из себя: «Пока!» Я же собрала со стола все свои бумаги и личные вещи, сложила их в сумку и поспешила к детям. На телефоне высветилось 13:54.

Запрыгнув на переднее сиденье такси, я быстро сказала: «Черняевка[5]!» Сестрёнка гладила по голове мою Даньку, которая уже спала…

К посту на границе с Казахстаном мы подъехали в 14:34. Нам предстояло пройти паспортный контроль и заполнить декларацию, указав в ней имеющуюся у меня сумму в три тысячи долларов. Со мной были шестилетняя дочь и пятнадцатилетняя двоюродная сестра, у которой год назад скончались родители, моя мама стала её попечителем, и мы забрали её к себе. 

В 15:00 я со своими девчонками находилась в «маршрутке», которая везла нас в Шымкент[6].  Через четыре часа мы уже ехали на автобусе в Алматы и ещё через одиннадцать часов прибыли в одну из столичных гостиниц. Дети быстро уснули, и я решила купить билеты в Екатеринбург, где жили родители мужа.

На железнодорожном вокзале пришлось выстоять длинную очередь в кассу, где выяснилось, что наш поезд ушёл час назад. Тогда кассир посоветовал доехать на такси до Караганды, а оттуда уже поездом до Екатеринбурга, что будет гораздо быстрее. По его совету я купила билет и помчалась в гостиницу к детям.

Они сладко спали. Я разбудила сестрёнку и пошла заказывать такси. Уже выезжая из гостиницы, я заметила почтовое отделение и решила позвонить в Ташкент маме. Она рано встает и там было 8 утра.

Спустя несколько гудков я услышала голос незнакомого мужчины и спросила: 

– Кто это?

Потом возник голос мамы, она громко и даже сурово сказала: 

– Ты?

– Да!

– Уезжай срочно и никогда сюда не возвращайся, чтобы тут не случилось. Ты услышала меня? 

– Да!

Следом женский голос:

– Здравствуйте! Я врач, меня вызвали, чтобы оказать помощь вашей маме. В доме обыск. Вы на линии?

– Да!

– Сделайте так, как просит мама. Пожалуйста! – на этом наш разговор прервался.

Мне стало очень страшно. Я не могла сдержать слёз.

Когда вернулась в такси, поняла, что меня в любой момент могут объявить в розыск и что на поезд садиться опасно. У меня началась одышка. Таксист, мужчина средних лет, посмотрел на меня и спросил:

– Могу как-то помочь?

Я молчала. Он протянул мне бутылку с водой и спросил:

– Кто вас обидел?

– Вы можете отвезти меня в Караганду? Я могу заплатить 300 долларов.

– Весело начинается день, – сказал он мне, – отвезти-то могу, только все зависит от самочувствия жены. И он заулыбался от удовольствия: – Она родить должна на днях. Ждём с ней сыночка!

Затем он поговорил с женой и радостно сообщил мне: «Едем!». Включил радио, где звучала песня Пугачевой «В Петербурге сегодня гроза»…

Дети уснули на заднем сиденье, а мы с водителем молчали часа три, пока он не сказал:

– Нам бы воды в дорогу купить.

Я вышла из автомобиля, купила еду и воду в киоске.

– Так, что же случилось?! - спросил водитель.

– Беда, арестовали моего отца, а неделей раньше – его брата и коллегу. Дома идёт обыск. Я еду к мужу в Екатеринбург, он там с родителями.

– Ясно, – сказал водитель, – меня зовут Юрий. Давай так, ты будь спокойна, я отвезу тебя в Караганду и... в общем, хочешь поговорить, выговорись. Всё, что скажешь, умрёт со мной. А хочешь спать – поспи.

Я посмотрела на Юрия и, не скрывая благодарности, сказала: «Вы добрый человек, пусть у вас родится здоровый и счастливый сын. И пусть никогда-никогда вам не придётся расставаться с теми, кого любите…»

– Аминь, сестра! Я из семьи репрессированных. Моего деда расстреляли в 37-м. Мой отец вырос в детском доме.

И я посмотрела на свою Даньку, которой 22 марта исполнилось шесть лет.

Мы снова замолчали. Пугающая неизвестность, непрерывные мысли в голове, всё это так меня измотало, что я не помню, как уснула. Проснулась от мысли, что не должна садиться в поезд, что лучше сейчас договориться и сразу ехать в Екатеринбург.

Посмотрела на Юрия, он сидел за рулём и качал головой в такт песне «День рожденья, грустный праздник…». Спросила, сможет ли он отвезти нас в Екатеринбург. «Я-то готов, сестра, вот только жена… Надо узнать, сможет она дождаться меня», – говорит. И опять себе в удовольствие: «Сыночка ждём. Хочу его воспитать, чтобы вырос настоящим человеком. Гордиться хочу сыном, понимаешь?», – и стал звонить жене.

Потом спросил:

– Сестра, сможешь ещё 400 долларов добавить?

– Смогу.

– Спасибо, сестра. Родится ребёнок, сразу поеду на рынок и куплю малышу всё необходимое. И за тебя буду молиться, сестра, чтобы всё хорошо было у тебя, твоих девочек и родителей. Не знаю, почему так случилось в вашем солнечном Узбекистане, но раз враги поставили твоего отца в такие условия, значит они боятся его. Боятся вашей правды.

В тот момент часы в телефоне марки «Нокиа» (который я до сих пор храню) показали время: 12:20. И это был уже следующий день – 31 марта 2000 года.

Вот так прошли самые длинные сутки в моей жизни, ставшие точкой отсчета её нового этапа.

***

–  Мама, а ты писала жалобы?

– Да, больше полутора тысяч.

– И..?

– Лишь через 20 лет адвокат смог рассекретить моё уголовное дело. Выяснилось, что оно состоит из 92 томов, и в 73 томах материалы, связанные с моим уголовным розыском. В трёх томах информация, которая касается моей коммерческой деятельности в Узбекистане и показания против меня. Теперь уже знаю, что многие из них, кого допрашивали, подвергались пыткам. Через 13 лет эмиграции нам троим (отцу – девять лет, мне – шесть и моему брату Кахрамону – семь) вынесли заочный приговор и на его основании конфисковали всё имущество нашей семьи, оставшееся в Узбекистане.

Все мои попытки добиться справедливости через адвокатов заканчивались вымогательством взятки или принуждением обратиться к президенту с просьбой помочь отменить приговор.

– Получается, невозможно добиться справедливости?

–  25 лет непрекращающейся травли и заказной клеветы научили меня завидному терпению и вере в себя. А на днях мой друг признался, что пока живы заказчики «дела моего отца», я не смогу добиться справедливости. И вот я думаю, что пришла пора рассказать нашу историю, которую они так боятся, сейчас, пока живы. Как думаешь?

– А почему бы нет?

 

30 марта 2025 года, Ле-Ман, Франция.

 

Проложение следует…

 

 

 

---

[1] СНБ -Служба национальной безопасности, действовавшая с 26 сентября 1991 года по 14 марта 2018 года, затем переименована в Службу государственной безопасности – СГБ.

[2] ГАК «Уздонмахсулот» - государственно-акционерная корпорация «Узхлебопродукт», которая занималась хранением и переработкой зерновых.

[3] Кизим (узб.), в переводе на русский – дочь.

[4] метро «Хамза», ныне «Новза».

[5] Черняевка —  с  1990 года – Жибек Жолы – казахстанский поселок на границе с Узбекистаном.

[6] город Шымкент, до 1991 года этот назывался Чимкент.

Совместное обращение к президенту Франции Макрону: Поднять актуальные вопросы прав человека во время визита президента Узбекистана Мирзиёева

В связи с официальным государственным визитом президента Узбекистана Шавката Мирзиёева во Францию 11-13 марта 2025 года, Ассоциация « Права человека в Центральной Азии» (AHRCA), Международное партнерство по правам человека (IPHR) и Норвежский Хельсинкский комитет (NHC) призывают президента Эммануэля Макрона во время встречи с президентом Шавкатом Мирзиёевым поднять вопрос о тревожном ухудшении свободы слова и преследовании независимых комментаторов в социальных сетях в Узбекистане.

Несмотря на официальные обязательства по проведению реформ, власти Узбекистана продолжают подавлять свободу слова, используя уголовное преследование и даже принудительное психиатрическое лечение, чтобы заставить замолчать критиков режима. Независимые журналисты, блогеры и комментаторы в социальных сетях, освещающие коррупцию, непотизм или другие политически острые вопросы, рискуют подвергнуться преследованиям, задержанию и тюремному заключению. Рейтинг Узбекистана в Индексе свободы прессы организации «Репортеры без границ» за 2024 год значительно снизился, что отражает ухудшение климата для свободы слова.

Следующие два случая, связанные со злоупотреблением психиатрическим лечением для подавления инакомыслия, иллюстрируют репрессии, которым подвергаются независимые голоса в Узбекистане:

― Шахида САЛОМОВА, 62-летняя правозащитница и администратор популярного блога, предоставляющего юридические консультации жертвам незаконного сноса домов, произвольно содержится в психиатрических больницах с 2023 года. Она была арестована по обвинению в клевете после сообщения в социальных сетях, в котором осудила многоженство, ссылаясь на предполагаемый случай, связанный с близким родственником президента. В настоящее время она содержится в Республиканской психиатрической больнице интенсивного наблюдения в Ташкенте, где ей, как сообщается, против ее воли вводят психотропные препараты и держат в полной изоляции от внешнего мира. По имеющимся данным, состояние ее здоровья, включая диабет, астму, высокое кровяное давление и другие заболевания, ухудшилось в заключении.

― Валижон КАЛОНОВ, блогер, критиковавший отношения Узбекистана с Китаем и призывавший к демократическим переменам, был задержан по обвинению в оскорблении президента в 2021 году и принудительно помещен в психиатрическую больницу в Джизакской области. Недавно, находясь в заключении, он предпринял попытку самоубийства, что свидетельствует о тяжелых психологических последствиях репрессий в Узбекистане. Хотя его жизнь была спасена, нынешнее состояние здоровья блогера остается неизвестным.

По этим причинам мы глубоко обеспокоены состоянием здоровья и самочувствием Саломовой и Калонова.

Злоупотребление психиатрическим лечением в целях политического преследования - глубоко тревожная практика, напоминающая о практике карательной психиатрии времен советской эпохи. Ей не место в стране, которая утверждает, что проводит демократические реформы.

В связи с укреплением экономических и политических связей Франции с Узбекистаном мы призываем президента Макрона поставить права человека в центр этих дискуссий.

В частности, мы просим его:

• призвать президента Мирзиёева прекратить преследование независимых правозащитников, блогеров и комментаторов в социальных сетях, включая использование карательного психиатрического лечения; обеспечить немедленное освобождение Шахиды Саломовой, Валижона Калонова и других лиц, задержанных за мирное осуществление свободы слова;

• призывать Узбекистан соблюдать свои международные обязательства в области прав человека, включая свободу выражения мнений, право на справедливое судебное разбирательство, право на свободу и безопасность, а также свободу от пыток и жестокого обращения.

Франция давно выступает в защиту свободы прессы и прав человека. Этот визит предоставляет прекрасную возможность подтвердить эти принципы и выступить в защиту тех, чей голос был заглушен. Мы призываем президента Макрона проявить солидарность с независимыми экспертами Узбекистана и обеспечить, чтобы права человека оставались центральным элементом франко-узбекских отношений.

 

Узбекистан: убийство школьницы из-за булочки

Ассоциация «Права человека в Центральной Азии» выражает соболезнование родным и близким Хилолы Валижановой, скончавшейся в результате нанесения побоев, несовместимых с жизнью.

11-летняя Хилола Валижанова, ученица школы №32 Мархаматского района Андижанской области, взяла без разрешения булочку в школьном буфете. За это ее осудили в школе, высказали претензии ее отцу, и он за это ее забил до смерти.  Суд приговорил отца к 9 годам лишения свободы.

Этот случай в Узбекистане обсуждают все. Он произошел через четыре месяца после того, как в Узбекистане был принят закон "О защите детей от всех форм насилия", где говорится: «Базовыми потребностями ребенка признается комплекс жизненно важных потребностей, включая обеспечение продовольствием". В этом законе регламентированы полномочия 13 субъектов, осуществляющих деятельность по защите детей от всех форм насилия, в том числе Уполномоченного по правам ребенка. В законе зафиксированы принципы и задачи Национальной комиссии по вопросам детей в сфере защиты детей от всех форм насилия.

До сих пор ни один из представителей этих 13 ведомств и организаций не прокомментировал происшедшее.

Молчит и школа, руководство которой спровоцировало конфликт отца и дочери. Насколько нам известно, с Хилолой Валижановой ни разу не общался школьный  психолог, чтобы понять состояние этой девочки, которая, как выяснилось, росла без матери.

Узбекистан, который принимает законы, направленные на защиту детей, пока не способен выработать эффективные правоприменительные механизмы,  и это приводит к нарушению прав детей, в том числе права на жизнь.

Узбекистан каждый год рапортует о том, что собрано 9 миллионов тонн зерновых. И несмотря на это, государство неспособно обеспечить ребенка бесплатной булочкой?

Смерть школьницы из-за булочки - это огромная национальная трагедия.

Это повод серьезно задуматься об интересах каждого школьника этой страны и серьезное испытание для Шавката Мирзиеева. Пока он не способен обеспечить полноценное питание и  безопасность детей в Узбекистане.

Дети Узбекистана имеют право на достойную и безопасную жизнь!

Подавление гражданских свобод в Центральной Азии: Правозащитные организации фиксируют тревожные тенденции

Гражданское пространство в Центральной Азии становится все более ограниченным, а представители гражданского общества сталкиваются с беспрецедентными вызовами по всему региону. Международное партнерство по правам человека (МППЧ) и его региональные партнеры призывают международное сообщество использовать все имеющиеся платформы, чтобы обратить внимание на эти тревожные тенденции и выступить за проведение конструктивных реформ, направленных на отмену репрессивной практики и защиту гражданских свобод. По мере расширения сотрудничества со странами Центральной Азии международные партнеры должны уделять первоочередное внимание поддержке гражданского общества региона, признавая его жизненно важную роль в продвижении демократического управления, прав человека, верховенства закона, правосудия и общественного благосостояния.

В новом брифинге, совместно опубликованном МППЧ, Казахстанским международным бюро по правам человека и соблюдению законности, Туркменской инициативой по правам человека и Ассоциацией по правам человека в Центральной Азии, излагаются актуальные вопросы, касающиеся ограничений свободы слова, объединений и собраний в пяти странах Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан). 

Документ выпущен в связи с проведением Варшавской конференции по человеческому измерению, на которой с 30 сентября по 11 октября 2024 года соберутся государства-участники ОБСЕ, институты ОБСЕ, гражданское общество и другие участники, чтобы обсудить права человека в регионе ОБСЕ.

Брифинг-документ охватывает следующие ключевые вопросы:

Чрезмерные и необоснованные ограничения в отношении организаций гражданского общества (ОГО): Недавнее принятие в Кыргызстане закона о так называемых «иностранных представителях» вызвало особую тревогу. Данный закон устанавливает стигматизирующие требования к регистрации и интрузивный государственный надзор за финансируемыми из-за рубежа организациями, занимающимися «политической» деятельностью - термин настолько широкий, что может охватывать и основную деятельность ОГО. За несоблюдение требований организациям грозит серьезные последствия, включая приостановку деятельности или ликвидацию. Опасаясь негативных последствий закона, некоторые ОГО уже начали процедуру самоликвидации, а другие ограничили свою деятельность.

Закон также создает тревожный прецедент для других стран Центральной Азии, где ОГО, получающие иностранное финансирование, уже подвергаются усиленному контролю и сталкиваются с широко распространенным недоверием. Недавний шаг Казахстана по опубликованию списка ОГО, финансируемых из-за рубежа, усилил эти опасения.

В то же время в регионе сохраняются значительные препятствия для деятельности ОГО. В Таджикистане с 2022 года несколько сотен ОГО были принудительно закрыты или подвергались давлению с целью прекращения их деятельности, что привело к резкому сокращению сектора гражданского общества. В Узбекистане правозащитные организации продолжают бороться за получение обязательной государственной регистрации, а в Туркменистане ни одна правозащитная организация не зарегистрирована и не может работать открыто.

Давление на независимые СМИ и ограничения на доступ к информации: Медиа-климат в Кыргызстане, ранее относительно свободный, значительно ухудшился из-за проводимых властями рейдов, арестов журналистов, принудительного закрытия СМИ и блокировки новостных сайтов. В Казахстане независимые СМИ и журналисты регулярно подвергаются преследованиям, и существует опасение, что новый закон о СМИ, принятый летом 2024 года, усилит давление, особенно на иностранные издания. В Таджикистане усилились репрессии в отношении СМИ: власти активно вмешиваются в работу СМИ и заключили в тюрьму больше журналистов, чем в любой другой стране региона. В Туркменистане сохраняется жесткая цензура, ограничивается доступ в Интернет и преследуются те, кто оспаривает официальную точку зрения. В Узбекистане, несмотря на официальные заявления о поддержке свободы слова, независимые информационные платформы, журналисты и блогеры все чаще подвергаются преследованиям, а обсуждаемые законопроекты могут ввести новые ограничения для СМИ.

Во всем регионе власти используют борьбу с дезинформацией, экстремизмом и угрозами так называемым традиционным ценностям в качестве предлога для подавления критических высказываний и ограничения доступа к информации.

Ограничение свободы собраний и отсутствие ответственности за серьезные нарушения прав человека: В 2022 году власти использовали жесткие меры для подавления массовых протестов во время событий «Кровавого января» в Казахстане, в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) в Таджикистане и в Республике Каракалпакстан в Узбекистане. Серьезные нарушения прав человека, включая чрезмерное применение силы, пытки и другие злоупотребления, связанные с этими событиями, в основном остались безнаказанными, поскольку власти не приняли надлежащих мер по расследованию нарушений и привлечению виновных к ответственности.

Между тем, право на мирные собрания продолжает нарушаться по всему региону. В Кыргызстане в центре Бишкека действует длительный судебный запрет на проведение протестов, а в Казахстане власти регулярно отказывают в разрешении на проведение мирных протестов и произвольно задерживают, и наказывают участников до, во время и после собраний. В Туркменистане власти подавляют любые спонтанные протесты и насильно мобилизуют граждан для участия в государственных мероприятиях, угрожая им репрессиями за отказ.

Преследование критически настроенных лиц: По всей Центральной Азии активисты гражданского общества, правозащитники, журналисты и блогеры, которые критикуют власти и требуют ответственности за нарушения прав человека, сталкиваются с преследованиями. Они подвергаются слежке, угрозам и нападениям, их задерживают, преследуют и заключают в тюрьму в отместку за осуществление свободы слова, объединений и собраний. Преследуемым часто предъявляют обвинения по широко сформулированным положениям Уголовного кодекса, направленным на подавление свободы слова, например, в распространении «ложной» или клеветнической информации, разжигании ненависти или экстремизме. В некоторых случаях им инкриминируют сфабрикованные преступления, такие как вымогательство или мошенничество.

Серьезную обеспокоенность вызывают ситуации людей, которые отбывают политически мотивированные тюремные сроки в суровых условиях.

Репрессии также выходят за пределы стран региона: критические голоса за рубежом все чаще подвергаются транснациональным преследованиям. Кроме того, запугивания и преследования часто распространяются на членов их семей, создавая атмосферу страха и подавляя инакомыслие в регионе.

***

 Брифинг-документ основан на сотрудничестве между МППЧ и его партнерами в Центральной Азии по мониторингу и документированию развития гражданского пространства в рамках Монитора СИВИКУС - инициативы, которая отслеживает и оценивает гражданские свободы во всем мире. В настоящее время Монитор СИВИКУС классифицирует гражданское пространство как «подавленное» в Кыргызстане и Казахстане с оценками 40 и 27 баллов соответственно (по шкале от 0 до 100, где 0 - худший показатель, а 100 - лучший). В то же время Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан относятся к категории «закрытых», набрав 18, 12 и 8 баллов соответственно. Это означает, что все страны Центральной Азии теперь попадают в одну из двух худших категорий.

Полная версия документа: https://iphronline.org/articles/crackdown-on-civic-freedoms-in-central-asia-ngos-highlight-alarming-trends/ 

Правозащитные центральные азиатские организации призывают прекратить протокольные операции - совместное заявление в международный день поддержки жертв пыток

 

Сегодня, 26 июня, Международный день ООН в поддержку жертв пыток. В этот день правозащитные организации призывают правительства стран Центральной Азии принять конкретные меры по прекращению пыток и жестокого обращения. В их числе Коалиции против пыток в Казахстане и Таджикистане, Ассоциация по правам человека в Центральной Азии (AHRCA, Узбекистан, базируется в изгнании во Франции), Туркменская инициатива по правам человека (ТИПЧ, Туркменистан, базируется в изгнании в Австрии) и Международное партнерство по правам человека (МППЧ).

Пытки и жестокое обращение широко распространены в странах Центральной Азии. Особенно остро стоит проблема пыток заключенных, задержанных по политическим мотивам. Несмотря на положительные изменения в законодательстве стран на бумаге, на деле государства Центральной Азии не принимают достаточных мер для борьбы с данной проблемой.

Казахстан

Проблема пыток и жестокого обращения с заключенными все еще остро стоит в Казахстане. Виновные в пытках не получают должного наказания. В 2023 в Коалицию НПО Казахстана против пыток поступило 283 жалобы — 165 заявлений о пытках и 118 заявлений о прочих жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Заявления подали 19 женщин и 264 мужчин. Однако за этот год суд официально признал жертвами пыток лишь 31 человека, и лишь 23 представителя правоохранительных органов были осуждены за применение пыток по трем приговорам суда на основании статьи 146 УК РК, запрещающей жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и пытки. Другие приговоры были вынесены на основании положений, которые конкретно не касаются пыток. В 2024 году на данный момент в Коалицию поступило 55 жалоб касательно пыток (27) и жестокого обращения (28).

После ряда поправок в Уголовный кодекс, в Уголовно-процессуальный кодекс и Уголовно-исполнительный кодекс в 2023 году, наказания за пытки стали немного строже на бумаге. Согласно этим поправкам, осужденные за пытки не имеют право на условно-досрочное освобождение или на замену лишения свободы альтернативными наказаниями. Однако проверки Коалиции показали, что данные изменения не реализованы на практике. Недавно стало известно, что из пяти сотрудников правоохранительных органов, осужденных 10 февраля 2023 года Специализированным межрайонным уголовным судом Жетысуской области за пытки (ст. 146) во время январских событий 2022 года, четверым приговор заменили на штрафы. Это те пятеро полицейских, которых обвинили в применении пыток горячим утюгом, в вырывании зубов плоскогубцами, в нанесении ударов по различным частям тела и втыкание игл под ногти.

Во время Кровавого января 2022 года поступали многочисленные сообщения о пытках и жестоком обращении с задержанными. Согласно совместному отчету МППЧ, КМБПЧ, Коалиции НПО против пыток и Всемирной организацией против пыток (OMCT), расследования властей Казахстана по нескольким сотням поступивших жалоб не отвечали международным стандартам. Многие дела были преждевременно закрыты якобы из-за отсутствия состава преступления. Более того, жертвам не предоставили адекватную защиту. По данным Генеральной прокуратуры, по состоянию на январь 2024 года всего 34 сотрудника правоохранительных органов были осуждены по обвинениям в пытках и других нарушениях во время январских событий. Около 50 дел все еще находились на рассмотрении. Как показывают цифры, число должностных лиц, осужденных за злоупотребление служебными полномочиями, гораздо ниже, чем число сообщаемых нарушений.

Кыргызстан

В Кыргызстане пытки и жестокое обращение с заключенными так же распространены. Комитет ООН по правам человека выразил обеспокоенность высоким уровнем безнаказанности в случаях пыток и жестокого обращения, а также недостаточной компенсацией, предоставляемой жертвам. Комитет также призвал власти предоставить Национальному центру по предупреждению пыток (НЦПП) достаточные финансовые ресурсы для эффективного и независимого выполнения его мандата.

Особое беспокойство вызывают условия содержания и обращение с арестованными по политическим мотивам. На фоне расширения кампании правительства против гражданского общества и граждан, критикующих государство, число таких заключенных растет. Обвиняемые содержатся в течение длительного времени в ненадлежащих условиях. Например, гражданских активистов, арестованных по Кемпир-Абадскому делу из-за их мирной критики в отношении пограничного соглашения с Узбекистаном, содержали под стражей в предварительном заключении вплоть до 19 месяцев. Условия были антисанитарными, заключенные не имели доступа к надлежащему медицинскому лечению, свидания с семьями были строго ограничены. Согласно решению от 14 июня 2024 года, Первомайский районный суд Бишкека оправдал 22 обвиняемых. Хотя правозащитные группы одобрили данное решение, пятеро фигурантов дела все еще ожидают суда.

Еще один случай, вызвавший обеспокоенность НЦПП, произошел в середине января 2024 года. Арестованных журналистов независимого издания Temirov Live две недели держали в учреждении, предназначенном для краткосрочного содержания на не более чем 48 часов. НЦПП заключил, что столь продолжительное заключение квалифицируется как «пытка».

В конце января 2024 года журналистов перевели в следственный изолятор в столице. Позже часть журналистов поместили под домашний арест или отпустили с подпиской о невыезде. Но еще четверо оставались под стражей, когда начался судебный процесс в июне 2024 года. Более того, поступило заявление от арестованной Махабат Тажибек кызы, что ее избил сотрудник тюрьмы в апреле 2024 года. Представители аппарата омбудсмена подтвердили травмы, полученные ею в результате избиения (гематомы на лице и руках). Однако тюремная служба отрицает обвинение в жестоком обращении. Они заявляют, что побои Тажибек кызы нанесли сокамерники по ее же просьбе. Прокуратура отказалась возбуждать уголовное дело.

Таджикистан

В 2023 году Коалиция гражданского общества против пыток и безнаказанности в Таджикистане получила 16 жалоб о пытках и жестоком обращении; пять из них поступило от женщин, две – от несовершеннолетних. За этот период было возбуждено пять уголовных дел против сотрудников правоохранительных органов по статье 143 части 1 Уголовного Кодекса, которая запрещает пытки. Все пятеро сотрудников полиции были признаны виновными и приговорены к лишению свободы с отбыванием наказания в колониях строгого режима.

Ситуация в стране остается напряженной после жесткого подавления массовых протестов в Горно-бадахшанской автономной области (ГБАО) в ноябре 2021 года и в мае 2022 года. Утверждается, что при подавлении беспорядков власти проявляли чрезмерную силу, противоправные задержания, пытки и жестокое обращение и внесудебные казни. Судебные процессы по данным делам были признаны несправедливыми международным сообществом. Виновные в правонарушениях представители власти так и не понесли наказание. 28 мая 2024 года прошло ровно два года с ареста правозащитника и юриста Манучехра Холикназарова, возглавляющего Ассоциацию юристов Памира (АЮП) – одну из немногих правозащитных организаций в ГБАО. Холикназарова арестовали в мае 2022. Верховный суд Таджикистана приговорил его к 16 годам лишения свободы в колонии строгого режима по сфабрикованным обвинениям. Есть опасения, что его могли подвергать пыткам и жестокому обращению в тюрьме. Его здоровье за ​​решеткой сильно пошатнулось, но власти не предоставили ему надлежащую медицинскую помощь. МППЧ, Коалиция гражданского общества против пыток и безнаказанности в Таджикистане и их партнеры неоднократно требовали освободить Холикназарова. Спецдокладчик ООН по правозащитникам Мэри Лолор осудила приговор и призвала немедленно выпустить мужчину из под стражи.

Так же вызывает обеспокоенность насильственное возвращение из-за границы членов политической оппозиции и граждан, критикующих правительство. Существует риск, что после экстрадиции таджикистанских активистов из стран Евросоюза, например из Германии, их будут подвергать пыткам на родине. Неоднократно государства ЕС одобряли запросы Таджикистана на экстрадицию его граждан, критикующих власти. Учитывая, что к экстрадированным, возможно, будут применять пытки, что их ждут несправедливые суды и длительные тюремные сроки, действия стран ЕС являются прямым нарушением их обязательств в области прав человека.

Более того, недавний отчет МППЧ показывает, что власти Таджикистана проигнорировали рекомендации договорного органа публично осуждать пытки и жестокое обращение с членами ЛГБТИА и принимать меры по заявлениям о таких случаях. По данным делам не проводятся расследования, а виновных не привлекают к ответственности.

Туркменистан

В Туркменистане поправки к статье 201 Уголовного Кодекса, принятые в 2022 году, усилили запрет на пытки. Но несмотря на положительный шаг в законодательстве, на практике меры по пресечению пыток и жестокого обращения недостаточно эффективны.

Закрытость тюремной системы страны и ограниченный доступ в тюрьмы для независимых международных наблюдателей создают почву для применения пыток к заключенным. Более того, из-за отсутствия прозрачности в правительстве добыть информацию о пытках и жестоком обращении в стране невероятно сложно. Но имеющиеся данные, в частности показания бывших заключенных, указывают на то, что пытки еще широко распространены, и наибольшему риску жестокого обращения подвержены политзаключенные. 

По оценкам World Prison Brief, около 35 000 человек находились в заключении в Туркменистане в 2021 году. Основываясь на анализе спутниковых снимков, показаниях свидетелей и исследованиях, в отчете, опубликованном правозащитной организацией Crude Accountability, говорится, что условия содержания в тюрьмах остаются жестокими и бесчеловечными. В отчете зафиксированы частые случаи полного лишения заключенных связи с внешним миром, антисанитария, недостаточное питание и отсутствие доступа к медицинскому лечению, а также избиения и другие виды жестокого обращения.

Оценивая ситуацию в Туркменистане в 2023 году, Комитет ООН по правам человека выразил обеспокоенность отсутствием полноценных расследований по заявлениям о пытках и безнаказанностью виновных. Комитет обратил особое внимание на случаи пыток, бесчеловечного обращения, унизительных условий содержания и неоказания медицинского лечения в тюрьме «Овадан Депе», в которой содержатся политические заключенные. Глубокое беспокойство вызвала практика тайных задержаний и насильственных исчезновений, а также отсутствие расследований по подобным делам.

Активиста Мансура Мингелова держат в заключении уже более десяти лет по политически мотивированным обвинениям. Во время отбывания наказания у Мингелова начались серьезные проблемы со здоровьем, как предполагается, возникшие в результате побоев, нанесенных ему при первичном задержании. По данным СМИ, Мингелову не предоставили надлежащей медицинской помощи и не освободили из-под стражи, несмотря на то что его диагноз (костный туберкулез) давал право на досрочное освобождение по медицинским причинам. Врачи тюремной больницы предписали Мингелову ампутацию, но он отказался. Комитет ООН по правам человека и Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации выразили обеспокоенность данным делом и призвали освободить Мингелова.

Узбекистан

Пытки и жестокое обращение все еще распространены во многих исправительных учреждениях Узбекистана, несмотря на официальную риторику о том, что поправки в законе эффективно решают данную проблему. Виновные в пытках часто остаются безнаказанными. Причина в том, что жертвы пыток не имеют возможность сообщить о случаях жестокого обращения, пока они находятся в предварительном заключении; часто задержанных полностью лишают связи с внешним миром до момента пока следы побоев не исчезнут. Жертвы не имеют доступа к независимому медицинскому освидетельствованию: его может назначить следователь только тогда, когда уже возбуждено уголовное дело о пытках. Более того, есть заявления, что следователи часто сами причастны к пыткам. Сообщения о пытках игнорируются сотрудниками правоохранительных органов и судами, даже при наличии у жертв явных следов издевательств на теле. Пострадавшие так же рискуют быть обвиненными в клевете, если пожалуются на жестокое обращение.

Независимые правозащитники в Узбекистане не могут эффективно отслеживать ситуацию с пытками и жестоким обращением из-за продолжающегося давления.

18 июня 2024 года заключенного-инвалида Дмитрия Ивануса вызвал начальник колонии-поселения № 51 и, как утверждается, вместе с заместителем начальника колонии они жестоко избили мужчину. Предполагается, что причиной избиения послужило то, что Иванус сообщил другому заключенному о том, что его заставляют давать показания против него. В настоящее время Дмитрий Иванус содержится в штрафном изоляторе на протяжении 10 суток. Попытки правозащитников подать жалобу не увенчались успехом.

Еще один предполагаемый случай пыток произошел в мае 2024 года, когда 30-летний Денис Николаев ослеп на один глаз после избиения сотрудниками правоохранительных органов в Чиланзарском районном отделении полиции Ташкента. Мужчину заковали в наручники и наносили удары по голове шваброй, в результате чего был поврежден глаз. Сообщается, что Николаеву не была оказана медицинская помощь, а судья, приговоривший его к 10 дням тюрьмы за административное нарушение, не поинтересовался откуда возникли побои во время судебного процесса. Лишь после освобождения Николаев смог пройти медицинское обследование. У мужчины выявили тяжелую травму глаза, требующую срочной и дорогостоящей операции. Но Николаев не смог себе ее позволить. Следователь принял меры по установлению личности предполагаемого преступника, но неясно, было ли возбуждено какое-либо уголовное дело.

По сообщениям, Александра Трофимова тоже подвергали пыткам в этом же полицейском участке в Ташкенте в 2021 году. Трофимова, на данный момент являющегося инвалидом, били и пинали в голову. Медицинское обследование, которого удалось добиться только после многочисленных жалоб адвоката в прокуратуру, выявило перелом ребра. Но уголовное дело по статье 235 Уголовного Кодекса, запрещающей пытки и жестокое обращение, до сих пор не заведено.

За последние пять лет увеличилось применение карательной психиатрии против граждан, критикующих власть. Одним из вопиющих примеров был случай юристки и блогера Шахиды Соломоновой, которая защищала жертв принудительных выселений. Женщину арестовали и принудительно поместили в психиатрическую больницу в декабре 2022 года после ее обвинений в адрес президента и его семьи. В январе 2024 года ее перевели из открытого психиатрического отделения в зарытое, где ей запрещено видеться с родными и контактировать с адвокатом. Петиция о пересмотре решения медицинской комиссии согласно ее лечения была отклонена.

Мы призываем власти стран Центральной Азии немедленно прекратить пытки путем:

●      признания масштаба проблемы пыток;

●      публикации всеобъемлющей статистики по делам и расследованиям;

●      предоставления независимым наблюдателям доступа к местам заключения;

●      конструктивного сотрудничества с соответствующими механизмами ООН и прозрачное решение укоренившейся в системе проблемы пыток;

●      обучения сотрудников правоохранительных органов и персонала тюрем сотрудничеству с органами ООН и прочими международными организациями.

Правительства Центральной Азии должны немедленно положить конец царящей безнаказанности за пытки и жестокое обращение и прекратить унижение человеческого достоинства граждан.